Перо чертога

Давно скитающийся по свету эксцентричный кабукимоно давно не думает о том,
но закрывая глаза, он всё ещё видит лунные ночи и горящее пламя печей Татарасуны.
Ещё не очерствевший сердцем юный адъютант говорит:
«Это золотое украшение - удостоверение личности, выданное милостью сёгуна.
Но прошу тебя, во время странствий по миру помни о запрете:
не раскрывай другим, кто ты на самом деле».
Принципиальный инспектор произносит:
«Это золотое украшение - удостоверение личности, дарованное сёгуном.
Но ты не человек и не механизм,
и я не могу поступить с тобой иначе. Не держи на меня зла!»

Путник, что оставил вчерашний день в прошлом, не думает о нём.
Но закрыв уши, он всё ещё слышит рёв бушевавших в тот год бурь.
Кто-то выжидающе смотрит на него:
«Это золотое украшение - удостоверение личности, выданное милостью сёгуна.
Ему должно быть под силу спасти людей от бед».

Прекрасная и мудрая жрица говорит:
«Это золотое украшение - удостоверение личности, выданное милостью сёгуна.
Она не оставит тебя.
Я же могу лишь поскорее послать за помощью...»

...Но всё прошло, золотое оперение покрылось пылью,
а все сказания сгорели в искупительном пламени дотла.

Песнь жизни

Он был рождён, чтобы стать сосудом для «сердца»,
но слишком много слёз он проливал во сне.
И его создательница отметила с неумолимостью,
что он слишком слаб и хрупок - и как человек, и как инструмент.

Но создательница не стала уничтожать его, погрузив вместо этого в глубокий сон.
При проектировании следующей модели она отказалась от идеи дать новому созданию сердце.
А неудавшийся образец негде было хранить,
и самое почтенная и необычайная «улика» была отправлена в храм на горе Ёго.

Позже прекрасная кукла пробудилась и начала собственное путешествие.
Он видел людей с самыми разными сердцами:
добрыми, принципиальными, сильными, нежными...
Кукле тоже хотелось иметь сердце.

И в конце концов кукле удалось получить его.
Это было целью его появления на свет и смыслом существования.
И всё же оно оказалось не тем, чего на самом деле хотелось кукле,
поскольку в этом сердце не было добрых пожеланий.
Этот ритуальный предмет был наполнен эгоизмом, фальшью, хитростью и проклятьями,
едва прикрытыми обёрткой дружелюбия.

Добро и зло - всего лишь созданные живыми конструкты, бесполезные и создающие лишний шум.
Но если бы он вынул это сердце,
то больше не мог бы испытывать никаких чувств.

Тыква пробуждения

Амэнома, Кёсин, Иссин, Домэ, Сэндзю -
все вместе когда-то они составляли пять великих школ «Райдэн гокадэн».
Но лишь Амэнома по сию пору сохраняет линию преемственности,
в то время как последователей Иссин едва ли сыщешь в целом свете.
Люди думают, что всё дело лишь в разрушительном ходе времени.
Никто и не подозревает, что у упадка могут быть тайные причины.

Странник никогда бы не признался в этом.
Он никогда бы не признался, что всё дело было в желании отомстить мастеру мечей.
А ещё он не рассказывал правды о том,
как бросил свои планы на полпути, потому что потерял к ним интерес.
Перенятым у какого-то учёного мужа тоном он повторял только:
«Это был всего лишь маленький эксперимент над человеческой природой».

В инадзумском традиционном театре есть амплуа «Куникудзуси».
Это интриганы и ниспровергатели, жаждущие захватить власть в стране.
В конце своих скитаний он по собственной воле выбрал для себя это прозвание.
Прежнее же его имя не мог вспомнить даже он сам.

По инадзумским традициям, название пьесы часто соединяет в себе названия входящих в неё актов.
Например, три акта «Сумирэдзомэ», «Сангэцу» и «Когэцукан»
составляют пьесу «Сумирэдзомэ сангэцу когэцукан».
Быть может, однажды наступит день, когда всё пережитое этой телесной оболочкой
превратится в сказания смертных и смутные воспоминания, разлитые по артериям земли.
Но пока три акта его пьесы всё ещё длятся.

Шляпа телесности

«Странник, странник, ты куда?» -
закричал мальчишка, вынуждая юного странника замедлить шаг.
Это был сын одного из работников Татарасуны. И хотя мальчик был болен, глаза его оставались ясными.
Юноша сказал ребёнку, что направляется в город Инадзуму.
«Но ведь дождь такой сильный! Говорят, что те, кто ушли раньше, так и не вернулись!»
Юноша несколько раз открывал рот, чтобы ответить, но в конце концов лишь слабо улыбнулся малышу.
Когда он в следующий раз ступил на этот остров, от ребёнка не осталось и следа.

«Ты куда, инадзумец? Эта лодка не про твою честь!» -
хотел помешать юному страннику лодочник в порту.
Но прежде чем юноша успел достать свой клинок, попутчик остановил его.
Мужчина сказал лодочнику, что этот чужеземец с ним.
«А, так он ваш гость? Тогда прошу прощения за грубость».
Мужчина протянул юноше плащ, чтобы согреться, но тот лишь покачал головой.
Ему это было не нужно. Он хотел лишь одного - узнать, что любопытного принесёт ему это путешествие.

«Куда вы направляетесь, господин Предвестник?».
Юноша, который терпеть не мог болтунов, отвесил в ответ пощёчину.
И всё же ему так нравилось наблюдать выражение ужаса и беспомощности на лицах людей.
Быть может, именно выразительность лица этого недалёкого подчинённого была причиной, по которой юноша от него не избавился.
Он сообщил жалкой дрожащей фигуре, что направляется на восток, в Мондштадт.
«Я всё понял! Сейчас же велю вашим охранникам подготовиться!»
В охране, разумеется, не было нужды, но к чему впустую тратить слова на идиотов.
Надев шляпу странника, он в одиночестве направился на восток.

«Куда ты держишь путь, дитя?» -
спросила вернувшегося на родину юношу пожилая женщина.
Он ответил ей, что направляется на запад.
«На остров Ясиори? А что у тебя там за дела?» -
Спросила она без задней мысли, а лишь потому, что знала, в последнее время там неспокойно.
Юноша с искренней улыбкой поблагодарил ее за заботу и сказал, что у него назначена встреча.
Когда лодка приблизилась к берегу, стало видно стоящую у воды женщину в чужеземной одежде.
Не приближаясь, она бросила в сторону юноши маленькую хрустальную сферу.
С легкостью поймав сферу, он нацелил её на умирающее окровавленное солнце.